Общественная жизнь уезда

Проведение через всю территорию уезда Самаро-Златоустовской железной дороги ускорило не только экономическое развитие Белебея и его округи. Она оказала сильнейшее влияние на рост общественной активности населения, по крайней мере его более или менее образованных слоев. Белебеевский дворянско-купеческо-мещанский «высший свет» пополнился новой формацией образованных и мыслящих людей. Появилось значительное количество железнодорожников, служащих почты и телеграфа, учителей, врачей. В городе и уезде открылись конторы банков, страховых и акционерных обществ. Стала развиваться кооперация в виде кредитно-сберегательных обществ. Появились различные общественные организации, правда, весьма умеренного толка. Кроме земских учреждений, возникли попечительские советы учебных заведений, отделения Общества народной трезвости. На рубеже XIX – ХХ веков наш Белебей уже почти не соответствовал той убийственной характеристике, которую дал ему в своих «Воспоминаниях» С. Т. Аксаков.

Оживление экономической жизни, развитие товарно-денежных отношений, возникающие в связи с этим различные имущественные споры потребовали постоянного присутствия в городе представителей юриспруденции – присяжного поверенного (адвоката) и нотариуса.

Серьезное влияние на общественную жизнь уезда оказало открытие в нескольких местах кумысолечебниц, предшественниц нынешних санаториев. Пример внучки С. Т. Аксакова Ольги Григорьевны оказался благотворным – к 1908 году вблизи каждой железнодорожной станции имелись такие лечебницы – «Русская Швейцария» И. П. Коньшина недалеко от станции Глуховская, «Андреевская санатория» М. И. Беремина рядом со станцией Аксеново. Открыли свои полукустарные заведения некоторые купцы (напрмер, купец Киншин) и даже предприиимчивые крестьяне (к примеру, Яхъя Тукаев близ станции Раевка). Летом почти в каждой башкирской деревне и некоторых русских поселениях появлялись массы страждущих излечиться от проклятой болезни – чахотки (туберкулеза) представителей разночинной интеллигенции.

Наверное, каждый белебеевец знает о том, что среди «кумысников», лечившихся в наших местах от этой болезни, были великий русский писатель А. П. Чехов (его имя присвоено бывшему Андреевскому санаторию), поэтесса Марина Цветаева со своим будущим мужем. Но мало кто из молодежи осведомлен о том, что в 1900 году на хуторе Я. Тукаева находились на лечении видные революционеры, среди которых был и член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», будущий член ЦК РСДРП В. А. Носков, к которому для обсуждения вопросов издания газеты «Искра» приезжал В. И. Ульянов-Ленин.

Приезжие кумысники, особенно революционная молодежь, так или иначе общались с местным обществом.

Значительным событием для жизни города стало открытие в начале 1896 года общественной библиотеки с книжным фондом 500 экземпляров. Тогда же Уфимским Обществом народной трезвости была открыта дешевая чайная и читальня, о чем с гордостью сообщал в газете «Самарский вестник» М. С. Малихов, работавший в те годы в Белебее. Вот что он писал: «Если судить по тому, что на второй день открытия чайной в ней перебывало более 150 человек, то нужно думать, что это учреждение вполне достигло своей цели. Квартира, снятая обществом под чайную за 120 рублей в год, очень удобная и находится в самом оживленном месте города. В чайной получают очень много газет и журналов. Местные трактирщики (а в городе в то время было целых семь трактиров – Т. А.) видят в чайной своего конкурента, так как в трактирах напиться чаю возможно за 10–15 копеек, а в чайной – за 3 копейки». Спустя некоторое время тот же автор снова возвращается к работе чайной, он сообщает: «Чайная и читальная охотно посещается народом, особенно крестьянами, приезжающими на базар, и учениками приходского училища, расположенного рядом. Но дороговизна чая – 3 копейки – для многих недоступна» и с горечью добавляет: «Обыватель же к чайной относится пренебрежительно, предпочитая трактир купца М-на».

Последствия такого пренебрежения вскоре сказались – чайную с читальней перевели на одну из глухих улиц города, вследствие чего посещаемость резко упала, к тому же в читальне было мало журналов и книг. Испытывала трудности и библиотека – подписчики (постоянные читатели) должны были вносить денежный залог, что было весьма обременительно для небогатых читателей, основную массу которых составляли канцелярские служащие. Учитывая это, собрание городских уполномоченных решило заменить для канцеляристов денежный залог на справку из городской управы о том, что данный читатель действительно работает в канцелярии.

Другим важным событием в культурной жизни города явилось открытие осенью 1896 года типографии, где в начале печатались бланки, протоколы земских собраний и другая подобная продукция, но впоследствии стали издавать и книги.

В феврале 1897 года по инициативе С. А. Дворжецкого в городе открывается мужская воскресная школа для взрослых – от 14 лет и старше. Однако эта школа работала весьма нерегулярно.

Тогда же впервые в городе демонстрировали фонограф (граммофон-патефон). Первыми слушателями были ученики городского училища. Владелец фонографа получил «обильный сбор», так как вход в зал был платным.

Также значительным событием стало открытие в 1898 году Народной аудитории с библиотекой, читальным и зрительным залами, буфетом (чайной). Ныне это здание районного Дома культуры, в течение семи с лишним десятилетий выполнявшего роль основного культурного очага Белебея. В нем часто ставились любительские спектакли, благотворительные вечера, даже демонстрировались «туманные картинки» – диапозитивы и «немые» кинофильмы. Первыми в день открытия показали несколько «туманных картинок», посвященных коронационным торжествам императора Николая II.

Самым же крупным событием последнего года уходящего XIX века было открытие и освящение собора после шести- или семилетнего строительства. Оно состоялось 28 сентября 1900 года при огромном стечении народа и в присутствии высшего начальства епархии губернии.

Открытие в самом конце XIX века педагогического класса при высшем городском начальном училище, книжного магазина, фотографического салона и уже упомянутых нами Народной аудитории, типографии, библиотеки и чайной с читальным залом – все это внесло свежую струю в затхлую атмосферу маленького, тихого, насквозь провинциального уездного городка, оказавшегося в окружении забитого, униженного инородческого (татарского, башкирского, чувашского, марийского, удмуртского и мордовского) населения и бывших помещичьих крепостных крестьян. Так что в новый ХХ век Белебей вступал, просыпаясь от более чем вековой спячки, где жизнь проходила точно так, как у жителей описанного великим русским писателем-сатириком М. Е. Салтыковым-Щедриным городка Глупова или же горьковского Окурова.

Свою лепту в оживление общественной жизни вносила деятельность уездного земства, хотя его действия не всегда отличались последовательностью, особенно в начальный период своей истории. О деятельности Белебеевского земства уже было рассказано. Но здесь нельзя не упомянуть таких его членов – «гласных», как Я. Н. Соколов, родоначальник знаменитой династии белебеевских врачей, будущие депутаты Государственной Думы Г. Х. Еникеев, Ш. Ш. Сыртланов, К. Б. Тевкелев, С. С. Джантюрин, мировые судьи и адвокаты Н. Николаевский, П. Спектор, врачи К. Маркузе, учителя А. Г. Земнухов, А. А. Артемьев. Большим авторитетом в белебеевском обществе пользовались директор высшего начального училища, впоследствии инспектор народных училищ С. А. Дворжецкий, заведующий казенным винным складом (ныне Белебеевский СВК) отец будущего Маршала Советского Союза М. Шапошников, служащие земства Цинтронблат, Цинтович, землевладельцы-помещики Бунины, Ляховы, купцы-предприниматели Кожевников, Коншин, Полозов, Проворотов, Ильясов, Искандаров. Активную роль в общественной жизни города и уезда играло также православное и мусульманское духовенство – Софотеров, Лукин, ахун Ямалетдин Хурамшин, который даже избирался депутатом IV Государственной Думы.

Глубокий след в общественной жизни уезда оставило пребывание в нашем городе политических ссыльных, например, В. А. Бонч-Осмоловского, одного из активных деятелей народничества, друга казненного по приговору царского суда Н. Кибальчича, приезд к нему организатора партии социалистов-революционеров (эсеров) В. Гершука, позднее – социал-демократа Ф. А. Калинина, эсера И. И. Агеева. Даже просто знакомство со ссыльным, тем более посещение квартиры или приглашение в гости Бонч-Осмоловского считалось делом предосудительным и весьма рискованным, так как такие лица жандармской агентурой числились в «неблагонадежных». Тем не менее вокруг Бонч-Осмоловского образовался своего рода политический кружок. Основное ядро этого кружка состояло из учащихся старших классов высшего городского начального училища, преимущественно педагогического класса, где обучались совершеннолетние юноши, а также молодые учителя, канцелярские служащие. Особое оживление вносили студенты, приезжавшие на каникулы из крупных университетских городов. Выпускник педагогического класса ВГНУ ветеран педагогического труда А. Бушуев в своих воспоминаниях приводит имена учителей Архангельского, Григорьева. Он рассказывает, как революционно настроенная молодежь собиралась под видом обычного пикника на лесной поляне за городом. Для маскировки молодежь распевала песни, организовывала игры, на самом же деле изучала запрещенную литературу. Первая открытая политическая акция произошла в Народном доме (Аудитории) во время широко распространенной среди либеральной интеллигенции «банкетной кампании», когда проводились многочисленные культурные и просветительские мероприятия – спектакли, концерты, юбилеи, во время которых обсуждались не только вопросы литературы и искусства, но и животрепещущие проблемы общественной жизни страны.

В актовом зале Народного дома собиралось много народа. Сцена была украшена цветами и большим плакатом с аббревиатурой БСС, что означало не то Белебеевское соединенное собрание, как его трактовали устроители, не то Белебеевское собрание социалистов.

Посланного уездным исправником для «соблюдения порядка» полицейского урядника организаторы мероприятия адвокаты Спектор и Николаевский выпроводили вон из зала. Интерес полиции к данному мероприятию вызвал небольшой скандал провинциального масштаба.

Крупнейшим событием не только для Белебеевского уезда, но и для всей Уфимской губернии явилось мимолетное пребывание императора Николая II в Раевке в конце июня 1904 года. До того такой же чести удостоились Уфа, Семипалатинск, Златоуст и Бирск. Их посетил Александр I. 29 июня на железнодорожной станции Раевка Самаро-Златоустовской железной дороги собралось несколько сот человек. Непосредственно на платформе перед железнодорожным вокзалом выстроилась уездная «элита» во главе с предводителем дворянства уезда (он же председатель уездного земского собрания) отставным гвардии полковником, а в будущем – депутатом Государственной Думы. Здесь были депутации от дворянства, земства, духовенства, города и сельских обществ в лице волостных старшин и части сельских старост. Каждая депутация стояла отдельной группой. Против платформы вся местность была усеяна народом, собравшимся из разных мест уезда, как раболепно описывала официозная пресса, «в радостном и благоговейном ожидании увидеть обожаемого царя». Чтобы представить преобладавшие в то время в царской России нравы, по крайней мере в среде господствующих слоев, дальнейшее повествование поведем, сохранив стиль источника. Итак, в 12 часов 43 минуты пополудни плавно подошел к украшенной зеленью и флагами станции императорский поезд. Его Величество, выйдя из поезда, соизволил подойти к группе дворян и, выслушав приветствие предводителя, удостоил его несколькими милостивыми словами, осчастливив перед этим податием руки.

Затем, обратившись к собравшимся дворянам, Его Императорское Величество изволил благодарить белебеевское дворянство. После этого Государь император в сопровождении дворянства обошел остальные группы и, милостиво выслушав их всеподданнейшие приветствия, принял хлеб-соль, поднесенный от земства председателем уездной земской управы Ю. Ю. Блюменталем, городским старшиной И. П. Полозовым и Озеровым, волостным старшиной альшеевской волости, к которой и относилась станция Раевка. При этом Его Величество изволил обратиться к предводителям групп и некоторым из старшин с вопросами об их службе. Затем, обратившись ко всем собравшимся, в том числе к офицерам охраны, с милостивыми словами благодарности за теплую встречу, осчастливил предводителя дворянства господина Тевкелева и депутата от дворянства подачей руки. По окончании представления Государь император, вернувшись в вагон и став у окна, милостиво подал знак приблизиться к вагону всем встречавшим, которые устремились к нему с радостными криками, не умолкавшими до тех пор, пока императорский поезд не скрылся, унося с собой державного вождя, благословляемого на дальнейший путь народом. В самой деревне напротив стояли накрытые белыми скатертями столы с хлебом и солью, а на пути вдоль железнодорожного полотна скакали с криками «Ура!» верхами башкиры окрестных селений... В глазах и памяти каждого верноподанного ясно запечатлелся светлый образ Помазанника Божиего – его Императорского Величества.

Вот так-то! И это всего лишь за полгода до начала первой Русской революции 9 января 1905 года! Ни венценосный виновник этой торжественной и многолюдной встречи, ни восторженные очевидцы ее, ни уездный «бомонд» и не подозревали, что пройдет всего лишь полгода и этот самый «верноподданный» народ поднимает красные знамена с призывом «Долой самодержавие!» И начнется дерзкий и кровавый бунт. И даже в тихом маленьком Белебее появились своя группа РСДРП и свои «социалисты-революцинеры»...

Но пока еще все довольно спокойно. Гончары лепят глиняные горшки, кузнецы закаливают серпы да ножи, плетельщики плетут лапти да цинковки, бочары клепают деревянные бочки для солений и маринадов. А господа земцы обсуждают различные «прожекты». В это же время учителя, врачи и адвокаты да приехавшие на каникулы студенты вместе с учениками выпускных классов городского училища собираются вокруг Бонч-Осмоловского, набираясь революционных идей...

А идеи эти очень скоро воплотились в реальность – грянула первая российская революция.